исполняя которую, он неленостно трудился на ниве Христовой на протяжении года. К тому времени будущий пастырь обзавелся семьей, сочетавшись законным браком с дочерью священника Иакова Киятского Еленой.
В 1891 году Николай Покровский был рукоположен епископом Симбирским и Сызранским Варсонофием (Охотиным) сначала во диакона, а спустя небольшой промежуток времени – и во священника. После прохождения непродолжительной практики в одном из храмов Симбирска иерей Николай со своей юной супругой отправились на свой первый самостоятельный приход в село Никулино Карсунского уезда. Устроившись на новом месте, отец Николай одновременно с исполнением настоятельских обязанностей стал учительствовать, преподавая Закон Божий в местной земской школе. Так прошли первые четыре года пастырского служения священника Николая Покровского. В 1895 году батюшка указом Симбирской Духовной Консистории был перемещен на новое место службы – в Благовещенский женский монастырь села Кашпир Сызранского уезда. Служение в монастырском храме несколько отличалось от обычного приходского. Монастырский устав, ежедневные службы, неторопливость клиросного пения и чтения – все это могло бы тяготить иного священника. Но отцу Николаю пришлось по душе его новое послушание. Он любил служить, ему нравился тихий и мирный уклад монастырской жизни, его, как духовного наставника, полюбили насельницы небольшой сельской обители. Да, и еще одним, уже известным и нравившимся ему делом пришлось заниматься батюшке – он стал заведующим и законоучителем в местной церковно-приходской школе грамоты. Отец Николай очень любил детей, и то, что их с матушкой Еленой Господь не благословил чадами, выразилось в особом отеческом отношении священника к его ученикам. Все вышесказанное способствовало тому, что отец Николай прослужил в Кашпирском монастыре тринадцать лет. Во время службы в обители батюшка получает и первые свои священнические награды: в 1898 году епископом Симбирским и Сызранским Никандром он был награжден набедренником, а в 1906 году епископом Гурием – скуфьей и медалью в память царствования императора Александра III. В 1907 году Поволжье постигло испытание – по причине продолжительной засухи случился неурожай, и начался голод. Страдало в основном крестьянское население в беднейшей его части. Отец Николай как добрый пастырь не оставил без действенного попечения своих духовных чад. Он организовал сбор хлеба для помощи тем, кто испытывал в нем нужду, обращался к местным помещикам и к тем из крестьян, кто обладал запасами зерна, с просьбой пожертвовать хлеб для своих неимущих единоверцев. Общими усилиями худших из ожидаемых последствий неурожая удалось избежать. Труды и заботы священника Покровского не остались незамеченными. В послужном списке батюшки есть такая запись: «За содействие делу оказания трудовой помощи населению, пострадавшему от неурожая, объявлена Высочайшая Ея Императорскаго Величества Государыни Марии Феодоровны 12-го августа 1908 года благодарность». За успешное же «прохождение должности заведующего церковной школы» батюшке в том же году была объявлена благодарность Епархиального училищного совета.
В 1908 году резолюцией преосвященного Иакова, епископа Симбирского и Сызранского, священник Николай Покровский был перемещен в с. Горюшки Сенгилеевского уезда. На этом месте отец Николай прослужит до самого дня своей мученической кончины. Вскоре, в 1916 году, в село Горюшки на жительство переехал вышедший за штат и уволившийся на покой престарелый протоиерей Иаков Васильевич Киятский, отец матушки отца Николая Елены Яковлевны. Незадолго до этого семью Покровских постигло несчастье – неожиданно для всех скончался брат матушки Елены, сын отца Иакова, священник Николай Киятский. Малолетняя дочь скончавшегося батюшки нашла приют в доме отца Николая Покровского, взявшего свою осиротевшую племянницу на воспитание. Так все вместе они и жили. Старенький отец Иаков иногда сослужил своему зятю-настоятелю, помогал ему в исполнении треб, а бездетным отцу Николаю и его супруге доставляла немалую радость маленькая племянница Валюша, ставшая им как родная дочь. Мирно, в обычных заботах и радостях, протекала жизнь в семье священника Покровского. Но всему этому был положен конец осенью 1917 года. К власти пришли совершившие государственный переворот большевики. Началась новая, кровавая история государства Российского.
Для того, чтобы понять, как к происходившим революционным событиям отнесся сам отец Николай, необходимо процитировать мысли самого батюшки о происходящих после прихода к власти большевиков событиях, которые священник Покровский изложил на страницах церковно-приходской летописи. Эти слова мученика как бы предваряют описание трагедии, которая затем произойдет в с. Горюшки. В летописи за 1917 год батюшка писал: «На местной (провинциальной) жизни революция отобразилась неблагоприятно. Увлекшись свободой, народ в большинстве – не понял ее истинного смысла, и во всех своих мыслях, желаниях и действиях стал руководствоваться полнейшим своеволием и самоуправством, не считаясь с интересами ближнего. Коренной вопрос для жителей деревни – для крестьянства – земля. Образовавшиеся в начале революции местные комитеты не могли в этом вопросе законно и добросовестно справиться со своей задачей под давлением народа, желавшего сейчас же отобрать все частновладения земли, угодья и леса. Особенно страдают последние; народ не задумывается о будущем, и беспорядочно расхищают леса.
Революционная власть не оказалась на высоте своего положения. Как наверху, так и здесь, на местах, не было твердой власти, не было дисциплины, единства. Наружу выплыла партийная борьба. Очень значительный недород хлебов, усилившееся железнодорожное расстройство, неимоверно повышающаяся на все предметы потребления дороговизна и недостаток продуктов – или же сокрытие их – довершали полнейшую разруху в жизни нашей страны и делают ее от участившихся наглых разбоев и грабежей едва выносимой. От многих слышатся возгласы: "Лучше бы умереть, чем переживать такую тяготу". За последнее время всем становится жутко от все усиливающихся нестроений и, особенно, от братоубийственной войны и партийной борьбы с потоками крови, волна которой (борьбы), зародившись в больших и малых городах, докатилась – на почве вопросов «о земле» и «поравнении всех» – и до деревни. Взаимная вражда что-нибудь «имущих» и «не имущих» все разжигается и доходит до зенитной точки...».
В летописи описаны события и следующего, 1918-го года. Именно тогда на отца Николая Покровского и были организованы местными сельскими большевиками первые гонения и притеснения. После изложения фактов нестроений, разрухи и происходящих практически везде грабежей, в летописи читаем:
«По местам вторгались и в храмы Божии, и производились в них грабежи. Проведали про то горюшкинские жители, и вот, в одно время, собрались вечером на площади церковной в большом количестве, вызвали священника Покровского, стали рассказывать ему, что слышали про такие и такие-то насилия в церквах. "Чего же вы добиваетесь?" – спросил священник. "А хотим составить всеобщий приговор такой, чтобы до нашей церкви не касались". "Ну и составляйте!". "Ты должен пустить нас в церковь, чтобы мы это там устроили". Не мог устоять священник Покровский Николай Сергеевич против подобного всеобщего желания впустить их в церковь. И вот единственно этот его поступок послужил жизненной мукой для него. В Горюшке немало коммунистов, которые стояли вопреки мнениям большинства благоразумных. Они издавна пропитались духом нетерпимости. Им вообразилось, что подходит время повсюдного уравнения в имущественном отношении, чего, конечно, никогда не может сбыться. И вот посыпались доносы в город, что священник Николай Покровский устраивает митинги в храме с целью настраивания жителей против революции. Вследствие чего производились неоднократные наезды в дом священника, чинились допросы, производились обыски в дому. Конечно, обвинен он быть не мог, и все-таки прослыл контрреволюционером, и поплатился тем, что у него отобрана единственная бывшая у него лошадь со всей упряжью и с экипажем, имущество описано с отобранием подписки, чтобы ничего не утрачивалось, и сам подвергся домашнему аресту. И так весь год священник Покровский был в тревоге».
Записи в летописи в 1918 году вел живший в селе Горюшки уже упоминавшийся престарелый тесть отца Николая – протоиерей Иаков Васильевич Киятский, проживавший на покое вместе с семьей дочери, вероятно, в доме настоятеля местного храма. Можно лишь предположить, что ситуация вокруг священника Николая Покровского складывалась столь напряженная, что ему было даже не до ведения церковной летописи, а посему эту работу он попросил проделать отца своей супруги – отца Иакова Киятского. Вскоре произошла трагедия. О ней рапортом на имя архиепископа Симбирского и Сызранского Тихона доложил благочинный 2-го округа Сенгилеевского уезда священник Михаил Крылов: «Долг имею донести Вашему Высокопреосвященству, что в ночь с 4/17 на 5 марта с.г, по приговору Волостного Революционного Комитета, расстрелян священник села Горюшки Сенгилеевского уезда Николай Покровский. 6 марта усопший похоронен на приходском кладбище».
После расстрела священника Николая Покровского его тесть протоиерей Иаков Киятский был назначен настоятелем храма в с. Горюшки. В летописи за 1919 год отец Иаков изложил все произошедшие в то время в селе события, в том числе подробно описал причины расстрела своего зятя и само произошедшее убийство. Итак, вернемся к летописи. «В феврале месяце, в конце его, в народе произошла тревога. Встревожилась чуть ли не вся Симбирская губерния. Вызвали эту тревогу непомерные зверские поступки над народонаселением коммунистов. Они, при помощи вооруженных армейцев, вторгались в дома жителей, производили обыски, отбирали хлеб, делали и другие неправды и насилия. Противников своих они объявляли контрреволюционерами, клеветнически возводили на них обвинения, арестовывали, отправляли в тюрьмы, откуда заключенные откупались деньгами, а некоторые поплатились жизнью. Восстание против насильников началось с того, что некоторых избили до смерти, и потом, отслуживши молебен в церкви, направились толпой в город с протестом против насилий. До городов они дойти не могли: их прогнали с дороги. А потом во все селения, откуда начинались набеги, посланы карательные вооруженные отряды армейцев. Многих арестовали, некоторых убили. В то же время карательный отряд прибыл и в Горюшку. Этим моментом воспользовались горюшкинские коммунисты, издавна ненавидевшие священника Покровского. Они всю вину восстания взвалили на него. 4-го числа на 5-е марта его арестовали, заключили в арестантскую, находящуюся в селе при волости. Все это делалось поздно вечером, таясь от жителей. Ночью осудили его на смерть расстрелом, и к утру его не стало. Отпеть умершего, с подобающею ему честью, дозволили, но в церковной ограде схоронить не допустили. Со вдовы, жены усопшего священника Покровского, многое из имущества отобрали. Из скота оставили одну только корову, и то только потому, что она оказалась не ее, а отца ее протоиерея Иакова Васильевича Киятского, вывезенная из села Старой Ерыклы, где служил Киятский, а потом с 1916 года за штатом жил в селе Горюшки. Он-то и занял штатное место священника в селе Горюшки по упокоении зятя своего Николая Сергеевича Покровского».
Как очевидно, священник Николай Покровский был расстрелян исключительно как священнослужитель, по ложному доносу сельских коммунистов, огульно обвинивших батюшку в контрреволюционной агитации. Об обвинениях, предъявленных священнику Покровскому, подробно сказано в смертном приговоре, вынесенном в отношении отца Николая и еще трех местных жителей. Вот текст этого документа:
«Приговор.
1919 г. марта 18-го Горюшкинский волостной военно-революционный комитет Сенгилеевского уезда, заслушав при допросе показания нижеследующих граждан сел Горюшки и Кобелевки, обвиняемых в участии в избиении представителей Советской власти и подстрекательстве к восстанию, постановил:
1. Тимофея Николаевича Козина, гражданина с. Кобелевки, 40 лет, за нанесение ударов, угрожающих жизни (удары чугунным горшком по голове) Горюшкинскому волостному военному руководителю Богданову в дни восстания.
2. Василия Яковлевича Козина, гражданина с. Кобелевки, 45 лет, за нанесение ударов железным ведром избитому председателю Кобелевского Сельского Совета Рашурину и его жене Наталье Рашуриной.
3. Ивана Семеновича Родионова, гражданина с. Горюшки, за подстрекательство к дальнейшему продвижению повстанцев на Сызрань.
4. Священника с. Горюшки Николая Покровского, 55 лет. За подстрекательство и контрреволюционную напутственную проповедь перед восставшими
РАССТРЕЛЯТЬ.
Приговор этот привести в исполнение немедленно. Подлинное подписали Председатель Ревкома и Члены Ревкома».
Вот так, с помощью лжи и клеветы, пользуясь своей безграничной властью, но опасаясь открыто предъявить сколь-нибудь обоснованное и имеющее под собой почву обвинение, таясь от односельчан, могущих не допустить убийства любимого ими священника, избавились сельские коммунисты от своего идеологического врага, сеявшего в душах своих прихожан, в отличие от безбожников-большевиков, зерна любви, веры, милосердия и сострадания. Затаенная в сердцах озлобленных и ослепленных вседозволенностью «революционеров» ненависть к служителю Церкви Христовой вырвалась наружу и, приняв вид «праведной» борьбы с контрреволюцией, выразилась в страшных по своей сути и сквозящих страхом и бесовским торжеством словах: «приговор привести в исполнение немедленно».
Не думали они, так бесспорно надеявшиеся на свое вечное владычество на Святой Руси, о том, что спустя многие десятилетия их потомки, вернувшиеся в лоно Святой Церкви и решившие понять истинную историю тех страшных времен, узнают правду. Правду о том, что священник с. Горюшки Сенгилеевского уезда Симбирской губернии Николай Покровский принял мученическую кончину как пастырь Церкви Православной, ложно обвиненный безбожными властителями и гонителями веры Христовой в противодействии коммунистам, и стал одним из многих невинно убиенных священнослужителей Симбирской епархии, принявших венец мученичества в лютую годину большевистского безбожия.
Память священномученика Николая Покровского совершается 5/18 марта в день мученической кончины и в день памяти Собора Новомучеников и исповедников Церкви Русской.
Составитель – протоиерей Алексий Скала.
Источник: «Святые, в земле Симбирской просиявшие».
Ульяновск, 2009 год, 87–95 стр.